По просьбе Баядеры я вешаю свои рассказы
Совет незнакомцу
Моросил мелкий липкий дождь. Брюки Вероники испачкались снизу, несмотря на высокие каблуки. Ее волосы были мокрыми. Добежав до остановки, она с неудовольствием поняла, что там уже кто-то сидит — и это мужчина.
«Ну вот опять! Ненавижу. Все с утра не по-человечески. Сейчас полезет знакомиться».
Она присела на краешек влажной скамьи — не хотела этого делать, но болели натертые туфлями ноги, вытащила из сумочки «Vogue» и закурила. Краем глаза Вероника посматривала на соседа. Тот словно не замечал, что рядом с ним появилась симпатичная девушка. Да он и не был похож на тех, кто пристает средь бела дня. Прилично одетый, средних лет, русоволосый, с небольшой бородкой, он чем-то напоминал осовремененного Александра Невского. Если бы Веронику попросили описать этого мужчину одним словом, слово это было бы «благородный». И еще он был очень печален. Руки мужчина сцепил в замок на коленях. Между бровями легла складка.
«Злой начальник у него, что ли?», подумала Вероника. Ей стало вдруг жаль незнакомца. «Да нет, он, по-моему, сам начальник. Семейное что-то?»
— Вы угадали, — сказал мужчина. — Семейное.
— Простите, — смутилась Вероника. — Я иногда думаю вслух.
— Ничего. — Мужчина улыбнулся.
Воцарилось молчание.
— Знаете, — сказала наконец Вероника, — у меня диплом психолога. Я не работаю по специальности, но, может быть, могу как-то помочь, посоветовать...
Мужчина покачал головой:
— Вряд ли. Я слишком долго с этим живу. Да и вы меня не знаете...
— Просто вы сидите здесь такой потерянный. — Вероника нервно рассмеялась. — Как будто вот-вот руки на себя наложите.
— Я уже думал когда-то о самоубийстве, — серьезно сказал незнакомец. — Этого делать, конечно, я права не имею. Я должен жить с тем, что совершил.
— А что вы совершили? — испуганно спросила Вероника. Ей не верилось, что этот человек может быть преступником.
— Страшную ошибку, — сказал он. — Все началось с того, что я изменил своей супруге.
— О, — сказала Вероника, — понимаю. Она сдала, постарела?
— Нет, — усмехнулся мужчина, — совсем нет. Она молодая и очень красивая. Но я хотел сына, а она мне его родить не могла.
— И что же? — спросила Вероника.
— Я не буду утомлять вас подробностями. Все очень сложно, да и дело было давнее. Любимая уже простила меня. Но сейчас мы в разлуке. Я не могу видеться с ней, а она не может ко мне прийти. И это не в последнюю очередь потому, что мой сын вырос в настоящее чудовище.
Мужчина вздохнул.
— Он всегда был сильным. Уверенным. Напористым. Да, жестоким с людьми. Да, он не считался со средствами, когда видел цель. Но я все прощал. Я хотел вырастить защитника, богатыря. Я слишком поздно понял, что получил садиста, мучителя, убийцу...
— А что же мама? — Сигарета Вероники потухла. Она достала новую.
— Свою биологическую мать он не трогал. Но моя жена... Господи Боже, как она исстрадалась — и как страдал я сам! Мы с ним стали непримиримыми врагами. Иногда я был вынужден ему помогать. От него зависят очень многие люди, среди которых есть мои добрые друзья. Но мой сын никогда не ценил эту помощь.
— Какой ужас... — Веронике стало стыдно, что этого несчастного человека она поначалу заподозрила в грязных мыслях. — Но почему так произошло? Что случилось?
Мужчина развел руками.
— Частично — наследственное... Его мать, скажем так, не самая приличная женщина. Но главным образом вся эта мерзкая шайка, к которой он присоединился. Они его подначивают, хвалят за любую гадость, а он выслуживается, хотя прекрасно понимает, что его держат, говоря бандитским языком, за «шестерку». «Быка». Орудие. Если его убьют, то вожак просто найдет другого. Могут и сами убить, такое уже едва не случилось.
— А где ваш сын сейчас? — спросила Вероника.
Мужчина ответил не сразу.
— Отбывает наказание, если можно так сказать. Ему сейчас очень плохо. Но разве я могу ему помочь, если знаю, что он опять вступит на тот же самый путь?
— Я думаю, вы должны дать ему шанс исправиться, — сказала Вероника. — Ведь на свете нет записных злодеев. У каждого в душе — и тьма, и свет, просто у кого-то больше тьмы.
— Я давал ему шанс. Три раза я давал ему шанс, и все три в этом раскаялся!
— Так перевоспитайте его! По-моему, ваша проблема — в безучастии. Я часто с этим сталкивалась: дети, предоставленные сами себе, попадают в дурную компанию. Вытащите его из-под влияния этой компании, покажите, что ничего хорошего ему такая дружба не принесет. Только не надо морализаторства! Судя по описанию, ваш сын из породы «волчат», эгоист, и поймет только исходящую от них непосредственную угрозу себе самому. Отсечете его от шайки — и, оставшись один, он сам будет вынужден потянуться к вам, пусть даже первоначально с затаенной злобой. А там уже делайте то, что подскажет сердце. Только, повторяю, побольше внимания! Вы же видите, как навредила политика невмешательства.
— Может быть, — пробормотал мужчина и задумчиво посмотрел вдаль. — Может быть, вы и правы. Ведь я сам видел пару случаев перевоспитания. Правда, там все было не так страшно изначально, но попытка не пытка...
Подъехал автобус. Вероника бросила сигарету и встала.
— Было приятно познакомиться, — сказала она. — Ой! Я забыла спросить, а как вас зовут?
Мужчина колебался всего секунду:
— Ярослав.
— Очень приятно...
— Мне тоже, Вероника. Удачи вам на работе. И не надо больше курить.
Она растерянно помахала Ярославу в закрывающиеся двери, пытаясь понять, когда же назвала свое имя. Вдруг сумочку что-то потянуло. Опустив глаза, Вероника похолодела, увидев, что та открыта. Но быстрый осмотр показал, что ни кошелька, ни телефона неведомый вор не тронул. Пропали только «Vogue». Когда Вероник вновь взглянула на остановку, Ярослав уже ушел — словно исчез.
Она подумала, что придется купить новый блок, и с удивлением поняла, что ей этого делать не хочется. Ни сегодня, ни завтра, ни, наверное, когда-нибудь вообще.
— My boy is a monster — he ate my heart, — тихо пропела Вероника строчку из любимой песни Леди Гаги и села на свободное место. За окном тучи рассеивались, выпуская умытое весеннее солнце. Почему-то у Вероники была уверенность, что сегодня у нее все будет хорошо.