Роза Мира на RozaMira.Us

sapojnik писал(а):В "совке" цензура брала свое не мытьем, так катаньем. Так, если какое-то произведение там по каким-то причинам не могли запретить вовсе, то его по крайней мере "приглаживали". Вот, скажем, пример с "Машиной времени". Во второй половине 80-х бушевала государственная кампания "по борьбе с пьянством", и Макар тоже "попал". У меня до сих пор хранится пластинка "Мелодии" с песней "Разговор в дороге", где бедняга Макаревич вынужденно исполняет следующий "как бы свой" текст:

"Дорожные споры - последнее дело,
И КАШИ ИЗ НИХ НЕ СВАРИТЬ.
Но поезд идет, ЗА ОКОШКОМ СТЕМНЕЛО,
И тянет поговорить..."

Лишь после распада Союза Макар смог петь эту песню в ее первозданном виде:

"Дорожные споры - последнее дело,
Когда уже нечего пить.
Но поезд идет, бутыль опустела,
И тянет поговорить..."

Почему это вспомнилось? Потому что только что по Первому каналу случилось "дежавю": я опять увидел работу той самой, вроде уже подзабытой ЦЕНЗУРЫ. В этот раз неведомые цензоры "поправили" уже не Макара, а самого Высоцкого. Причем хватило наглости это сделать на "вечере памяти", на котором те же теледеятели наперебой клялись в любви и уважении к поэту!

На концерте, посвященном памяти Высоцкого, Гарик Сукачев только что совершенно отчетливо пропел со сцены в известнейшей песне "Тот, который не стрелял":

"...Но странный тип Суэтин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил
И взял на карандаш".

Не надо быть таким уж знатоком творчества Высоцкого, чтобы вспомнить, как куплет звучал В ПОДЛИННИКЕ:

"Но особист Суэтин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил
И взял на карандаш".

Комментарии, думаю, излишни. И так понятно: умершему поэту бдительные товарищи не дали "очернять подвиг доблестных советских чекистов в годы ВОВ". Жаль вот, что Сукачев на старости лет вляпался в такое дерьмо...

Хотя тут вспоминается совершенно аналогичная по сути история еще совкового времени (как раз к вопросу о сходстве режимов - сейчас и позднего совка). Ее рассказывал Рязанов. Когда они с Гориным писали сценарий "О бедном гусаре замолвите слово", у них там была совершенно четкая линия: главный мерзавец Мерзляев (в фильме его играл Басилашвили) - действующий сотрудник Третьего отделения, приехавший в отдаленный гарнизон как раз на предмет выявления "крамолы". Тогда и весь сюжет логичен и понятен - и что за постановку Мерзляев затеял, и почему его слушается даже бравый полковник в исполнении Гафта. Однако в Госкино сценарную заявку "зарубили", прямо отметив, что указание на Третье Отделение "вызывает ненужные ассоциации" и это надо "исправить". В результате всех правок Мерзляев превратился в обычного штатского безработного графа, который непонятно за каким рожном приперся в малопримечательный городок и с еще более неясной целью принялся там за какие-то сложные провокации - не встречая, однако, никакого сопротивления от местных "власть имущих". То есть из сюжета - из боязни "аллюзий" - вырвали основу. И все - из того же страха перед "особистом". Точнее - чего уж греха таить - перед особистами.

источник -->

Gellemar писал(а):В "совке" цензура брала свое не мытьем, так катаньем. Так, если какое-то произведение там по каким-то причинам не могли запретить вовсе, то его по крайней мере "приглаживали". Вот, скажем, пример с "Машиной времени". Во второй половине 80-х бушевала государственная кампания "по борьбе с пьянством", и Макар тоже "попал". У меня до сих пор хранится пластинка "Мелодии" с песней "Разговор в дороге", где бедняга Макаревич вынужденно исполняет следующий "как бы свой" текст:

Gellemar писал(а):На концерте, посвященном памяти Высоцкого, Гарик Сукачев только что совершенно отчетливо пропел со сцены в известнейшей песне "Тот, который не стрелял":

"...Но странный тип Суэтин,
Неутомимый наш,...
Не надо быть таким уж знатоком творчества Высоцкого, чтобы вспомнить, как куплет звучал В ПОДЛИННИКЕ:

"Но особист Суэтин,
Неутомимый наш,