sapojnik писал(а):Написал какой-то "эпохальный труд" в дурацком формате: для поста слишком велик, для книги мал. Буду выкладывать по частям, не обессудьте.
Введение
Известный афоризм Виктора Черномырдина «Какую партию ни делаем – все КПСС получается» вызывает усмешку понимания даже у людей, от партий и политики максимально далеких. Хотя, конечно, в полном виде фраза должна была бы звучать еще жестче: «Какую партию не делаем, НИЧЕГО не получается – а иногда получается КПСС (в чем, впрочем, тоже ничего хорошего)».
«Партий» у нас нынче дофига – чуть ли не 80 только зарегистрированных. А вот с «партстроительством» беда: почти все партии – какие-то фейки. Еще несколько лет назад партий во всей РФ было ровно 7 штук, после волнений «Болотной» вышло «послабление» и их число резко возросло – но по ощущению почти ничего не изменилось: партий как не было, так и нет.
Я сам, кстати, грешен: в середине застойных «нулевых» тоже, скорее шутки ради, создал в Москве «Бесплатную партию», которая несколько лет (!) регулярно собиралась на Чаепития в разных кафе в центре Москвы. У нас было свое представительство в Сети, своя программа и регулярные отчеты о партийной деятельности в ЖЖ – словом, весь джентльменский набор. Причем все это было сделано действительно бесплатно - без какой бы то ни было спонсорской помощи. В самые лучшие времена активных «членов» - то есть тех, кто регулярно ходил на сборы – набиралось порядка трех десятков человек, не больше.
Однако как человек, работающий в выборной сфере и вращающийся «в кругах» нашей оппозиции самого разного толка, смею заверить: в этом плане – то есть в количестве активных «партийцев» - мы не сильно отличались от многих существующих и поныне вполне официальных партий. Три десятка реально, «не за страх, а за совесть» участвующих в партдеятельности (что бы это ни значило) партийцев, причем вообще, «на круг» – это, в общем-то, для российских партий НОРМА. Точнее – у большинства и столько не наберется.
Мой опыт партдеятеля – шуточный, но в России, как известно, в каждой шутке есть только доля шутки. Проект я давно прикрыл – и если бы снова начал, все делал бы совсем не так. Длительный опыт «включенного наблюдения» за российской партийной жизнью – как снаружи, так и изнутри – чему-то учит.
И все-таки надо разобраться: почему в России так упорно не получаются партии?
Причина тут, скорее всего, в наличии какой-то общей системной ошибки, которая проявляется у ВСЕХ наших партстроителей ПОВЕРХ идеологий. Возможно, как писал еще в Н.В.Гоголь, дело в «характере почв». Грунта.
Подляна Ильича
Самое смешное, что идеологии, похоже, действительно ни при чем. Нормальных, ЖИВЫХ партий нет ни у нациков, ну у патриотов, ни у экологов, ни у социалистов, ни у глобалистов. Какое-то подобие жизни бьется разве что у коммунистов – в КПРФ.
При этом все эти крайне узкие партийные тусовки не устают друг над другом изгаляться. Ведра сарказма и целые ушаты едких замечаний льются непрерывно:
- О, ну что там могут ненавидимые народом либералы и тот хитрый либераст Чубайс, какую партию они могут создать?!
- А этот «зороастриец» Крылов, какой из него, к бесу, русский националист, кто за ним пойдет?
- Жирный чинуша Рогозин, какую там еще «Родину» он придумал? Это он, что ли, всю жизнь чиновник на окладе, за всех униженных и оскорбленных людей труда?
- А этот дуболом-десантник Миронов? Только на поддержке Кремля его «эсеры» и держатся…
И т.д.
Конечно, российские «партийные» персонажи – фигуры колоритные и, скажем так, неоднозначные, к каждому можно предъявить много вполне справедливых претензий. Но одного у них не отнять – они все очень разные. Чубайс мало похож на Рогозина, Крылов на Прохорова. Да и сами партийные «тусовки», то, что называется «ядро» - сильно отличаются. Брутальные «нацики» или прикинутые хипстеры – «хомяки Навального»; что между ними общего? При этом СПС, Родина, НДП, «Гражданская платформа», «Парнас», не говоря уж про какой-нибудь совсем уж треш типа «партия Женский Диалог» - всё в равной степени фантомы, практически неизвестные 99% населения и не обладающие никаким политическим влиянием. Если у столь разных деятелей одинаково не получаются партии – значит, дело не в персоналиях. Тут, видимо, какой-то «баг на уровне операционной системы», как сказали бы айтишники.
Для самих «партийных деятелей» любого толка все это тоже очень странно и обидно. Ведь – говорят они – мы опираемся на весьма почтенные идеологии, которые, как показывают любые опросы, весьма популярны среди значительных групп населения! И в других странах у партий с похожими на наши программами и «идеологическими окрасками» все получается, они находят массу сторонников!
Но не в России.
Партийные «неврозы»
Отсюда, кстати, два очень распространенных «партийных невроза» - невроз формы и невроз распространения. Можно сказать, что они в той или иной степени мучают в России любую партию (то есть тех самых три десятка активистов в каждой, о которых я говорил в самом начале).
Первый – это представление, что идеи данной партии, конечно, всепобеждающи, но есть одна загвоздка: неверное изложение – слишком скучное, невнятное и «недоступное широким массам». Надо, дескать, всего лишь постараться и написать Партийный Манифест как следует, чтобы захватывало дух, с учетом всех новейших достижений Оруэлла, Пелевина и НЛП – и вот тогда, прочитав, ЛЮДИ ПРОЗРЕЮТ и широким потоком станут вливаться в партийные ряды. Это «невроз формы», так сказать, романтически-литературный.
Второй – «невроз распространения» – стоит, собственно, на том же самом предположении, но он более технократический. Партийная идеология, как полагают его жертвы, тоже, безусловно, «всесильна, потому что верна», но захватить ею широкие массы не удается не из-за формы подачи, а из-за малой технической оснащенности, и, главное, отсутствия ДОСТУПА К ТЕЛЕВИЗОРУ. Вера во всемогущество «зомбоящика» практически в равной степени свойственна всем «партийцам» России независимо от их идеологической окраски; не раз приходилось мне слышать от совсем разных деятелей одинаковые стоны – «эх, если бы нам хотя бы на месяц дали бы постоянный доступ в телевизор! Вы бы не узнали Россию!!»
В общем, или всех очаровать, или всех зазомбировать. В обоих случаях прослеживается некое язычество – вера в заклинания, правильные словесные формулы и тому подобное шаманство. Хотя на самом деле тут, по всей видимости, довлеет наследие советской власти, которая вдалбливала свои «рассказы про дедушку Ленина и его невероятные партийные успехи» абсолютно всем подданным нон-стоп 24/7. Важно, что вся эта «история КПСС» волей-неволей усваивалась еще с дошкольного возраста, снова и снова, во все усложняющихся, но в своей основе неизменных вариациях. Нынешние «партбоссы», еще заставшие советскую школу (да она не особо и изменилась по сей день, разве что упростилась), воспринимали «что такое партия» на примере Ленина и КПСС, будучи еще на докритическом уровне осмысления.
Вот и усвоили как аксиому: Ленин, мол, печатал газету «Искра», охватывал ею массы – а потом написал «Апрельские тезисы», «Государство и революция» и еще что-то в этом духе – настолько забойное, что «массы» прочитали, обалдели и дружно собрались все неведомо откуда, выстроились в колонны и пошли брать Зимний. Это как бы технология – которую было бы очень просто осмеять и раскритиковать, если бы она осознавалась как «одна из». Но беда российского политикума в том, что он весь «родом из совка»: эта «технология» у нас «прошита в БИОСе» - и принимается бессознательно, ВСЕМИ – как единственно возможная. На докритическом уровне.
Примечания.
1. Конечно, на самом деле Ленин создавал свой «орден меченосцев» - будущую Компартию – мягко говоря, совсем не так. Если бы он и впрямь делал ее по советским учебникам – то есть при помощи газеты «Искра» и «Апрельских тезисов», а также работы «Материализм и эмпириокритицизм» - то он едва ли бы остался в истории кем-то большим, чем некий странный малый из Симбирска. Впрочем, реальная история КПСС не написана и поныне – не говоря уж о том, чтобы изменить ее преподавание в школе.
2. Для тех, кто знаком с предыдущими моими работами, подтверждаю: да, это еще один «советский баг» в коллективном сознании – такой же, как, скажем, отсутствие эмпатии у советских и постсоветских людей. «Системная ошибка». Ее не так-то просто исправить – но для начала надо хотя бы осознать, что баг есть.
Партии глазами властей
Политика – дело местами совсем простое. Так и сила партии в конечном итоге измеряется просто, почти как на войне – по «количеству штыков», которые она может выставить. Причем это не только лишь те, кто способен доползти до участка и поставить галочку в нужном месте, но и «штыки» в более буквальном смысле – например, те, кто выйдет на митинг, на демонстрацию, а то и устроит настоящую «бузу» на улицах… или, на худой конец, присоединится к акциям гражданского неповиновения.
В этом смысле о силе российских партий говорить как-то даже неприлично – понятно, что кроме тех самых тридцати активистов (да и то – если речь о Москве) «партиям» рассчитывать не на кого. Но это если речь идет о, назовем их так, «идейных» партиях – то есть построенных на каких-то идеологиях. Про них властям давно все ясно, они их не опасаются.
Однако по традиции власти все еще боятся партий двух других типов – назовем их «денежные» и «лидерские» (они же «именные»). Власти у нас сами ни на какую идеологию не опираются и все идеи равно презирают (чем лишний раз доказывают свое кровное душевное родство со столь же безыдейным постсоветским обывателем). Однако, как правило, чем меньше некто верит в какие бы то ни было идеи, тем больше он склонен преувеличивать роль денежных знаков.
1. Партии «по найму»
В полном соответствии с этим правилом, власти (и большинство обывателей) считают главным двигателем – и даже условием! – практически любой массовой активности деньги, или «проплату». По сути, это такая наивно-госкапиталистическая вера в найм: если людям платить – они будут делать что угодно, хоть камнями в полицейских на улице кидать, хоть «Марсельезу» хором петь. И, соответственно, наоборот: если не платить – никто ничего делать не станет, все будут спокойно сидеть по домам.
Исходя из этого представления, власти в нашей стране более всего опасались – и опасаются – прихода «олигархов», миллиардеров, вообще любого крупного бизнеса в политику. Ельцин этого страха в основном избежал – он, скорее, на олигархов опирался; да и в период его правления крупные состояния еще только складывались. А вот Путин практически с самого начала взял курс на очень жесткое «огораживание» политической сферы от бизнеса, да и просто вытеснение его из политики всеми способами. Не желавшие внимать уговорам олигархи жестоко карались – и самой крупной «сакральной жертвой», показательно, всем на устрашение затравленной и посаженной в тюрьму, был, естественно, Ходорковский.
Сам Ходорковский периода «ЮКОСа», кстати, расценивал свои возможности примерно так же, как и правительство – но только в положительном, понятно, смысле. Известны его рассуждения «в узком кругу» о том, как он «захватит контроль над ГосДумой», проведя туда триста своих депутатов, как назначит своего премьера (или займет эту должность сам) – и во сколько ему это обойдется (выходило, что не очень дорого).
Это была не единственная расправа с олигархом. Совсем недавно, в 2014 году, столь же показательно, хотя и без излишней помпы, был посажен в тюрьму другой миллиардер, вздумавший сунуться в политику, Глеб Фетисов. Его посадили вскоре после того, как он всерьез обозначил свои намерения по максимуму «раскрутить» доселе вполне тихую и маргинальную партию «Зеленые».
На этом фоне особняком стоит еще один миллиардер – Прохоров. Однако тут другой случай – «ручного олигарха», которому под плотным контролем и приглядом Администрации президента, наоборот, было поручено «пойти в политику и сделать партию» - ради хоть какого-то оживления излишне (как казалось на тот момент расслабившимся высшим чиновникам) застоявшейся российской политической жизни. То есть и в случае Прохорова власти не отошли от своего базового представления о том, что «реальную партию могут сделать только деньги».
Что же такое «денежная» (олигархическая) партия? В русском, так сказать, народном представлении (которое власти эксплицируют) – это попросту политическая сила, все активисты которой РАБОТАЮТ ПО НАЙМУ. Разница, возможно, лишь в том, что часть получает оплату сдельно, по факту (покидал камнями в полицейских – получил по тарифу за каждый брошенный камень), а часть – партийная, так сказать, верхушка – «сидит на окладе».
Соответственно – полагает народное сознание – чем больше у тебя денег, тем больше «партийцев» ты наймешь. А если ты олигарх, то и партия у тебя будет самая большая и влиятельная... Теория по-своему очень стройная и интуитивно понятная. Ее адепты успешно объясняют для себя всё – и майданы (первый и второй), и всевозможные «болотные», и даже проходящую прямо сейчас «забастовку дальнобойщиков». Словом, любые массовые выступления.
Ну не могут же люди по своей воле мерзнуть на митингах или даже, чего доброго, драться с полицией?! Конечно, им все это кто-то «проплачивает»! (Глагол «проплачивать» вообще один из самых популярных в политическом лексиконе россиян).
Стоит, однако, обратить внимание на крайне жалкие результаты, которые удавалось достигать «олигархическим партиям». Тот же Ходорковский, будучи, казалось бы, на пике своего могущества, активно «проплачивал» не одной, а нескольким партиям – и все обернулось пшиком: ни одного сколь-нибудь массового выступления в его защиту так и не случилось – ни тогда, когда против ЮКОСа начали уголовное дело, ни тогда, когда его самого арестовали и потом судили.
Точно такая же история с «миллиардером Фетисовым». Высказывались подозрения, что он, собственно, и партию-то затеял главным образом для того, чтобы получить некое политическое прикрытие от грозящего ему уголовного преследования. Однако получилось все как нельзя хуже: его политические приготовления не напугали, а скорее разозлили власти, и в то же время его «партия», те самые «зеленые», в деле его защиты не проявили себя вообще никак.
А возьмем Прохорова: очевидно, что ничего похожего на реальную политическую силу из «Гражданской платформы» ему сделать так и не удалось. Более того: есть масса свидетельств, что этой «своей» партией Михаил Прохоров чрезвычайно тяготился и едва ли не христом-богом просил в АП избавить его от обузы; к его настойчивым просьбам не сразу, но снизошли – и «отпустили» наконец с богом… после чего «партия», как и следовало ожидать, практически тут же исчезла из границ видимости.
Почему так? Очевидно, дело в том, что сама концепция «партии по найму», этот жупел, господствующий в мозгах российских чиновников – такой же фейк, как и «идейная партия». То есть перед нами еще один пример на вид стройной теории, которая, увы, не работает.
Хотя, казалось бы, как же так? Уж за деньги-то партии должны бы собираться?! Почему у Ходорковского, Фетисова и Прохорова так же ничего не получилось, как и у «идейных» Крылова, Гозмана и Анпилова?
Объяснение тут совсем простое. Дело в том, что «партия по найму» - это чрезвычайно затратное предприятие. Если считать политтехнологически честно, то траты на такую партию ужаснут любого олигарха – особенно если учесть, что платить-то приходится фактически «ни за что», за какие-то совсем уж символические действия типа «прийти и постоять». А также то, что деньги приходится размазывать по всей огромной территории России. Фактически «массовая партия по найму» - это громоздкая машина, требующая огромных денег и не производящая никакого осязаемого продукта. В условиях России это означает только одно – что большая часть денег будет разворовываться, не доходя даже каплями до «пехоты». То есть именно массовости-то в этой «партии» и не будет – несмотря ни на какие затраты.
Ровно это и являли собой все «олигархические партии» даже в самые «благополучные» времена своей краткой жизни: богатая и многочисленная верхушка, много клерков, хорошие офисы – и полное запустение, когда доходило дело до тех самых «штыков». Причина одна: даже при обильном «поливе» от самого щедрого олигарха деньги практически не просачиваются ниже определенного уровня.
2. Лидерские партии
Впрочем, реалисты-прагматики, в том числе из АП, готовы согласиться, что не только деньги порой дают партиям необходимую массовость; иногда, к вящему удивлению тех самых прагматиков, такой способностью обладают отдельные политики. Эту их способность даже называют специальным словом «харизма».
Опыт показывает, что хороший харизматик, если его «упустить», способен прорваться даже максимально высоко – как Ельцин. Правда, у того же Ельцина никакой своей партии не было…
Харизматиков предпочитают подкупать, запугивать или «убирать» (не всегда физически). Так, в настоящее время ценой больших усилий из политической жизни «убран» Навальный – тут и срежиссированные уголовные процессы, и специально «под Навального» сделанные изменения в избирательном законодательстве. Добились того, что Навальный аж на 10 лет лишен возможности баллотироваться в какие бы то ни было органы власти. Дошло до того, что Навальному даже не дали зарегистрировать специально им придуманную ИМЕННУЮ партию «Национальный альянс» - ее аббревиатура НА счастливо совпадала и с его инициалами, и с первыми буквами фамилии.
Власти у нас боятся харизматиков, и не только Навальный тому пример. Против Явлинского годами вели целые кампании многоуровневой травли, в конце концов добившись того, что он покинул собственную партию Яблоко (которая по странному совпадению после этого сразу утратила статус федеральной, не пробившись в Госдуму).
Хотя есть у властей и свои, вполне ручные «именные лидеры». Самый яркий пример – конечно, Жириновский,обладатель многочисленных рекордов российской политической жизни – единственный член российского парламента всех созывов, партийный лидер с самым большим стажем и т.д.
Чем отличаются «именные», они же лидерские партии? Пожалуй, главная их особенность – то, что это, по большому счету, и не партии вовсе. Они не являются политическими структурами, объединяющими единомышленников, готовых совместно добиваться программных целей. Когда человек голосует за «именную» партию – он, по сути, голосует за лидера и за его «свиту», не более того.
Причем общее прошлое и то, что я называю «психологией совка», обуславливает такое положение не только в России. Скажем, на Украине это проявляется еще более открыто: там в последнее время просто уже отказываются от «все равно непонятных простому человеку» названий партий типа «социал-демократическая», «Прогресса и Воли» - а просто уже ведущие политические силы так и обозначают – по имени лидера: «Блок Петра Порошенко», «Блок Юлии Тимошенко»…
То есть даже в случае «голосования по партспискам» избиратель голосует за лидера партии, которому он проникся доверием, которым он очарован или который просто, чисто по-человечески, кажется ему «самым прикольным» (случай Жириновского). Сама партия при этом избирателя нисколько не интересует, он, собственно, и не думает, что эта «партия» может иметь какое-то самостоятельное значение.
В политтехнологическом смысле как раз «именные» партии наиболее удобны с точки зрения «раскрутки»; по сути, их продвижение и не отличается ничем от продвижения отдельного лидера в одномандатном округе. Проблема лишь в том, чтобы найти для партии человека, действительно обладающего харизмой – это товар специфический, реальных харизматиков не так много в обществе.
Основной недостаток «именной» партии, как обычно, является продолжением ее главного достоинства; поскольку она, как мы уже сказали, никакая не партия в традиционном смысле – с уходом ее лидера она обречена на быстрое исчезновение. Едва ли, например, у кого-то возникнут сомнения, что «старейшая партия в российском парламенте» ЛДПР исчезнет как дым сразу после того, как отойдет от дел ее скандальный лидер. Точно так же и «Яблоко» пережило жесточайший кризис в «нулевых», потеряв свое лицо – Явлинского. И начало, кстати, понемногу отыгрывать позиции, когда Явлинский вынырнул из небытия.
Таким образом, лидерские партии являются наиболее живой альтернативой «партиям по найму»: они и дешевле обходятся, и привлекательны для электората. Но на пути их создания есть две проблемы – технологическая и концептуальная: во-первых, настоящие харизматики – птицы довольно редкие, а во-вторых – такие «партии» никакими партиями на самом деле не являются.
Почему люди не голосуют
Обсуждая именные партии, мы затронули интересный феномен: люди в постсовке охотнее голосуют именно за них, потому что со своей, субъективной точки зрения отдают свой голос не какой-то «партии», а конкретному человеку – ее лидеру. Почему так? Почему людям психологически легче выбирать личность, а не структуру, не организацию? Ответив на этот вопрос, мы подойдем к ответу и на еще более важный: почему население страны в своей массе предпочитает вообще не голосовать на выборах всех уровней, за исключением разве что самых крупных – федеральных (ведь ни для кого уже не секрет, что при выборах большей части выборных лиц, кроме президента и депутатов ГосДумы, 70, а то и 80% потенциальных избирателей в последние 10-15 лет предпочитают оставаться дома).
Ответ таков: люди в России предпочитают голосовать «за лидера», а не за «идеи» и не за «структуру» - потому что постсоветский обыватель вообще не доверяет организациям. Любым. Люди у нас предпочитают строить отношения на уровне «человек-человек», а не «человек-структура»; персонификация – наше всё. И причина этому проста: обыватель– один, и поэтому слаб. Ни в какие структуры он не включен, «прикрыть» его некому.
В основе всех электоральных феноменов постсоветского общества – его невероятная атомарность, доставшаяся нам, безусловно, «в наследство» от совка. Причем эта атомарная структура возникла, естественно, не случайно; наоборот, большевики, а потом коммунисты прилагали невероятные усилия для того, чтобы достичь такого состояния. Можно сказать, все 70 лет Советской власти государство старательно дробило социальную структуру вокруг советских граждан – в труху. До атомов.
На это мне,конечно, сразу возразит хор голосов – что я такое говорю, да так не может быть, да ведь в советском обществе было огромное количество «добровольных обществ» - ДОСААФ, Осоавиахим… А Всесоюзное общество книголюбов? А клубы филателистов?! А ведь в разгар перестройки от этих уважаемых общественных организаций даже «по квоте» депутатов на Всероссийский Съезд брали! Вот какое было уважение! Уж не говорим про специальные организации «для детей и юношества» - от октябрят до ВЛКСМ. Позор этого не знать!
Все это так – большевики, конечно, не полностью уничтожали общественные организации. Некоторые оставляли. Однако у них было железное правило – все эти организации они брали под свой контроль, то есть под контроль государства. Делалось это посредством универсального, изобретенного еще Лениным способа – «демократического централизма».
Что такое «демократический централизм»
Что это такое, все советские граждане проходили еще в школе в обязательном порядке – это была часть идеологического воспитания. Причем «демократическому централизму» начинали учить еще с младшей школы, с октябрят (а иногда и с детского сада). Такой формат идеологического натаскивания наиболее эффективен; получив образцы в самом нежном возрасте, на докритической стадии восприятия, люди потом всю жизнь воспринимают «демократический централизм» как единственную и «само собой разумеющуюся» форму организации общественной структуры. И наоборот –любой другой формат «на автомате», еще до осмысления, воспринимается как «непонятный», «нелепый» и, главное, «неправильный».
Как и везде в советском новоязе, в словосочетании «демократический централизм» ключевым является второе слово. Все «общественные организации по-советски» строились по одному лекалу: местных, локальных организаций не существует, все они включаются в некую общереспубликанскую, а потом и всесоюзную структуру – в которой этот самый «централизм» и проявляется во всей красе: «нижестоящие органы подчиняются вышестоящим», а вышестоящий орган вправе распоряжаться в нижестоящей организации, по сути, как угодно – смещать и переставлять местных руководителей, отменять и назначать мероприятия, а при желании – и вовсе распускать и создавать заново эти самые «низовые» организации.
При таком формате естественно, что вообще все полномочия по управлению перетекают к Главной, «самой высокой», то есть центральной структуре – а все «низовые» организации представали, в сущности, как подразделения Центра, работающие по спускаемому из этого Центра «плану мероприятий». Так работало всё в Стране Советов – от Общества Книголюбов до ВЛКСМ. Собственно, и сама Партия, та самая КПСС, управлялась точно так же. «Демократический централизм», а на самом деле – просто беспощадная формальная централизация всего и вся, вот суть и смысл всей советской «общественной жизни».
Таким образом и достигалась атомарность. Обыватель, даже вступив в любое советское сообщество, ощущал себе в основании некой пирамиды, уходящей далеко ввысь, за облака, и управляемой вовсе не им, а откуда-то «оттуда», сверху. Парадокс заключался еще и в том, что наш постсовок, воспитанный советским детсадом и советской школой, ощущал такую ситуацию как «правильную». А как иначе? Все ведь и должно решаться «наверху». Всегда должны быть «старшие товарищи», которые и решают, кому что делать, как и зачем. Это «демократический централизм», по-другому не бывает.
Однако людям свойственно с опаской, а то и неприязнью относиться к тому, чем они не в состоянии управлять. Советская власть смогла извести в стране почти все «самопальные», независимые общественные организации (те, что не смогла уничтожить, загнала «под колпак» всероссийских и союзных объединений) – но все-таки не смогла преодолеть идущее из самого человеческого нутра неприятие членства в «правильных» организациях. Поэтому, как только появилась возможность, обыватели из них побежали.
И обратно, что характерно, вступать не хотят. В сущности, постсоветские люди вполне разумно ассоциируют членство в любой организации с удавкой (в мягкой форме – поводком) добровольно набрасываемым себе на шею. В стране – естественным образом сложившееся неприятие организаций и примат «простых человеческих отношений», да-да, по давно заклейменному советской сатирой принципу «ты мне, я тебе».
Поэтому даже организацию (ту же партию) люди готовы воспринять только через персонификацию. И то – таких мало. Большинство предпочитает вообще «не связываться»… Отсюда и такая низкая явка на выборах.
В чем разница между профсоюзом и партией
Общественная жизнь без реальных организаций, более того – построенная на всеобщем неприятии организаций как своего рода «железных клеток для индивидуальности» - это мир бессилия. С атомизированным обществом государство (или та группировка, что сумела прорваться к рычагам управления) может делать буквально все, что хочет. По понятной причине – ведь государство в таком обществе является единственной организованной силой.
Эту повсеместно разлитую общественную импотенцию хотелось бы как-то преодолеть. Вылечить. Но как? Самый, казалось бы, прямой и явный путь – создание партий. Но партии, как видим, не получаются – «что-то не так». Точнее, какой-то системный сбой. Очень похоже, что они и НЕ МОГУТ получиться.
Чтобы разобраться, надо бы сделать две вещи: во-первых, критически переосмыслить «социальное знание», внушенное советской школой и всей советской жизнью – имея в виду, что это «знание» сознательно искажено и даже перекручено большевиками, начиная с Ленина; и во-вторых – начать с азов.
Вообще, постсоветскому человеку надо разъяснять всю социальную науку «с азов». Обывателю из какой-нибудь западной страны оно не требуется – а нашим надо. Потому что на Западе люди усваивают образцы социальных конструктов с раннего детства, понимают «как оно работает» и «чем отличается» не по учебнику, а на практических примерах, наблюдая за жизнью своей и своих близких. У нас перед глазами никаких примеров нет – значит, придется начинать с теории.
Вот и вопрос из заголовка, на самом деле, для постсоветского человека достаточно абстрактный – так как в окружающей нас реальности не наблюдается ни того, ни другого. Вместо этого имеют место классические симулякры с жестко централизованной многоуровневой структурой, вылепленные по «заветам Ильича», они же советские лекала. Симулякр внешне делается так, чтобы был почти неотличим хоть от партии, хоть от профсоюза – разница лишь в том, что эти организации – не общественные: эпитет «общественный» к нему не относится никаким боком. Советские симулякры всегда квазигосударственные, в которых «голос единицы», то есть рядовых членов – «тоньше писка», а точнее – вообще неслышим.
То есть СОВЕТСКИЕ что партия, что профсоюзы по своей природе практически одинаковы (поэтому люди «родом из совка» и не видят между ними особой разницы). Но это вовсе не значит, что в нормальном обществе они так же подобны! Настоящие партия и профсоюз на самом деле принципиально различны.
Более-менее натуральные профсоюзы у нас стихийно появлялись в 90е, на волне общей либерализации жизни, когда рыночные отношения порождали в обществе адекватные, принятые во всем мире формы общественной самоорганизации. Но потом «что-то пошло не так», и практически все профсоюзы, созданные «снизу», уже ко второй половине «нулевых» оказались разгромлены. Только какие-то островки нормального профсоюзного движения еще тлеют кое-где на производствах, организованных в стране западными компаниями – видимо, просто потому, что западный капиталист просто уже считает несколько неприличным не иметь на предприятии независимого профсоюза. Но их мало кто видел.
Профсоюз как сообщество первого типа
Что-то почти похожее на нормальный профсоюз (скорее, его прообраз) мы можем наблюдать на примере возникающего сейчас буквально на глазах движения дальнобойщиков, протестующих против системы Платон. Суть их борьбы (при готовности перейти, при необходимости, и к силовым методам) – то, что они борются за себя. Профсоюз отстаивает интересы только своих членов – он на это «заточен». Убрать лишние сборы или штрафы, поднять заработки – вот цели профсоюзов (которых у нас нет).
И нормальный профсоюз не интересуют, по большому счету, никакие иные интересы – ни своих работодателей, ни потребителей, ни пресловутые «общественные». Взывать к ним профсоюзные лидеры могут, но в рамках обычной публичной демагогии; на самом деле профсоюз – организация эгоистичная.
И это не недостаток профсоюзов (которых у нас нет). Это просто такой ТИП общественной организации. На самом деле это тип достаточно обширный, туда, по идее, входит множество и других разновидностей ОО (общественных организаций) – которых, впрочем, у нас тоже практически нет.
Обозначим этот тип ОО как «организации для себя». Вообще говоря, это первичный, базовый тип ОО: люди объединяются по интересам. Зачем? Три основные функции: коммуникативная (людям нравится общаться, обмениваться информацией с себе подобными по темам, их объединяющим), взаимопомощь (люди объединяются, чтобы помогать друг другу в рамках организации) и, наконец, третья функция – отстаивать сообща свои интересы от всех, кто пытается на них посягать.
Вроде бы все настолько банально и естественно, что даже говорить не о чем; какой-то детский сад. Феномен постсоветского (как и советского) общества, однако, в том и состоит, что такого рода «само собой разумеющихся» организаций в нем практически нет. Каждый читатель может сам в этом месте отвлечься и прикинуть – в каком количестве подобных организаций «для себя» он состоит.
Проделав этот нехитрый поиск, большинство осознает, что… ни в каких. Максимум (чем обычно могут похвастать мужчины) – это «братство по гаражу».
Главное при анализе такого рода – не путать круги дружеского общения и общественные организации. Друзей у члена постсоветского общества может быть много – однако главная особенность именно общественной организации заключается в том, что она, собственно, не предполагает дружбы, по крайней мере, в качестве обязательного условия. А что предполагает – какую-то более-менее формальную структуру (место сбора, ритуалы, общепринятые процедуры выбора представителей ОО и т.п.)
Главное условие существования общественной организации «первого типа» - осознание хотя бы некоторыми индивидами схожих интересов того простого факта, что необязательно дружить, чтобы отстаивать некоторые личные интересы и поддерживать друг друга. То есть – минимальные навыки КООПЕРАЦИИ и, конечно, ЭМПАТИИ. То, что в принципе, что называется, «по дефолту» присуще членам человеческих сообществ издревле.
Вот охоту к созданию таких «кооперативных сообществ» Советская власть и стремилась всячески отбить у своих членов. Прежде всего за счет подмены всех кооперативных местных сообществ централизованными. Чем отличается местное общество книголюбов, созданное энтузиастами просто чтобы совместно читать и обмениваться книжками – от «местного отделения Всероссийского общества книголюбов»? Казалось бы, ничем.
А на самом деле различие огромно: оно в целеполагании. Кооперативное сообщество создано с целью обслуживать и защищать своих членов самими же этими членами, а «советское» имеет целью выполнять спускаемые «сверху» инструкции, обслуживать этот самый «центр», отчитываться перед ним, да и создано оно, собственно, этим самым Центром. А местные «книголюбы» в него просто ПРИНЯТЫ. Как сказал бы Владимир Ильич, «дьявольская разница!»
Воссоздание «кооперативных сообществ», они же «сообщества первого типа» - один из важнейших шагов к преодолению «советского наследия», которое прежде всего – в умах. Видимо, именно поэтому практически все постсоветские режимы (не только в России) в прошедшие 15 лет всячески «замыливали» и сдерживали этот процесс (без которого, в частности, невозможно и полноценное местное самоуправление).
Партия как сообщество второго типа
Теперь, я думаю, читатель и сам увидел, в чем отличие партии. Партия тоже объединяет членов с общими интересами, но разница в том, что «партийцы» имеют гораздо большие амбиции: они хотят воздействовать и менять правила ДЛЯ ВСЕХ. Любая партия, даже самая маленькая, претендует на глобальное воздействие – собственно, именно поэтому она и лезет в политику.
Что-то подсказывает, что партии и исторически, и, возможно, структурно возникают после «сообществ первого типа». В конце концов, человеку свойственно сначала думать и заботиться о своих близких (семья, родня), потом о тех, кто ему близок по интересам (кооперативные сообщества) и, наконец, переходить к воздействию на все общество, к стремлению влиять на ЗАКОНЫ.
Так в чем же основная ошибка наших «партстроителей»? Почему у них ничего не получилось за 25 лет проб и ошибок? Похоже, они просто подходили к делу не с того конца: пытались взрастить партии там, где еще не возникли даже примитивные «кооперации».
Басни Крылова
В первой половине 2015 года на Ютубе выкладывали любопытную беседу двух ярых «нациков» - Просвирнина с Крыловым. Речь у них шла как раз о создании «русской партии». Вообще к мнению Крылова, несмотря на его странноватую репутацию «националиста-зороастрийца», вполне стоит прислушаться: при всей экзотичности убеждений он настоящий партстроитель, ваяющий свою «НДП» (национально-демократическую партию) с упорством Сизифа вот уже лет 10.
В разговоре двух забавных толстяков (и одновременно светочей русского национализма) мое внимание привлек, собственно, один момент. В середине беседы Крылов откровенно рассказывает о своем коротком обмене репликами с парой «мужичков» - простых зрителей, пришедших на какое-то партийное мероприятие. Это были самые натуральные сторонники: они пришли на собрание по доброй воле, с удовольствием слушали выступление самого Крылова, кивали и соглашались – то есть идеи «русских людей обижают!» оказались им близки и понятны. Вдохновленный теплым приемом, Крылов, по его же собственным словам, призвал мужичков поддержать партию и на выборах.
Казалось бы – что может быть естественнее? Но «сторонники» ответили Крылову совсем иначе (и он молодец, что это запомнил и нам рассказал). А они сказали – нет, барин, не будем мы за тебя и твою партию голосовать. И вообще мы голосовать не будем!
- Но почему?! – удивился Крылов.
- Да потому, - ответили мужички, - что мы вам всем не верим. Говорите-то вы все хорошо, складно, а что вы будете делать на самом деле – кто ж вас разберет. Скорее всего, станете под себя грести, как и вы все. Знаем мы, зачем вы во власть идете.
Именно здесь – пуанта. Здесь «слабое место» отнюдь не только «русского националистического движения», а и всех прочих партий – и либерального, и социалистического, и любого другого толка. А также причина того, что на российские выборы стабильно ходит не более четверти избирателей, а если треть – то это уже успех.
Люди не верят «партиям». О причинах мы уже говорили выше, выделим главную: рядовой обыватель, он же избиратель, ощущает себя слабее партии. Там ведь организация, а он – один. Более сильный всегда обманет более слабого – уж этот урок из всей своей постсоветской жизни обыватель усваивает очень хорошо.
И поэтому он или остается дома, или идет и голосует… за «Единую Россию».
Что такое «Единая Россия»
Кто внимательно читал предыдущие главки, тот уже понимает, что ЕР – это, конечно, тоже никакая не партия. Это действительно так. Это «партия власти» - штука весьма своеобразная. «Партия власти» - это и не партия, и не власть; это типичная «заглушка».
Соответственно, и мотивация голосования за ЕР тоже отнюдь не партийная: голосуя за «Единую Россию», избиратель в своей массе голосует не за идеологию (которой у ЕР нет), не за конкретных лидеров (нынешний, скажем, «лидер ЕР» Медведев скорее антипатичен большинству граждан), и не за конкретную программу (которую обычно никто не читает). Мотивация голосования тут находится в другой плоскости: за или против существующего государства. Причем альтернативой «государству» в лице ЕР большинством избирателей понимается не какая-то другая партия (других партий большинство не знает); альтернативой избиратель подсознательно считает хаос.
Кстати, этот момент перед выборами в ГД в 2011 году прекрасно прочувствовал Навальный, когда выдвинул лозунг «За любую партию кроме…» Обладая превосходной интуицией, он понял, что выдвигать взамен «Единой России» идею хаоса можно и нужно – ибо это, в конце концов, и есть базовая система координат российского избирателя.
Российский избиратель – как и российская власть – не верит в «борьбу идеологий»; в его представлении вся политическая борьба сводится к выбору – или нынешнее государство как оно есть, или хаос. Есть, правда, тающая с годами группа избирателей, «обращенная в прошлое» - эта группа ориентирована на «то государство, которое было», и его для них олицетворяет КПРФ.
Это и есть «три константы российского выбора»: государство, которое есть (ЕР) – государство, которое было (КПРФ) – хаос (все остальные варианты в бюллетене). Все три выборы, по сути, вне- или даже надидеологичны.
Калужский казус
Рассмотрим для начала один уже забытый полукомический эпизод из жизни «новых партий» в уходящем году. Итак, лето 2015, партия «Парнас» решила принять участие в выборах в ЗакСобрание Калужской области. И уже на стадии подачи документов в областной избирком возник внутрипартийный конфликт между главой регионального отделения «Парнаса», жительницей Калуги Татьяной Котляр и центральным аппаратом партии.
«Бодание» началось из-за порядка, в котором перечислялись кандидаты в региональном списке. Поскольку «партийцы» изначально не рассчитывали набрать более 5-6% (по их же собственным словам), первое место в списке приобретало решающее значение с точки зрения перспектив попадания в ЗакС. Проще говоря, только тот, кто в списке на первом месте, имел шансы стать депутатом, все остальные места считались (и в регионе, и в Центре) однозначно «не призовыми».
Вот за это самое первое место и пошла борьба. «Центр» настаивал на том, что кандидаты должны перечисляться в соответствии с итогами проведенных в области партийных «праймериз» (тогда первым номером должен был неожиданно стать москвич Заякин, лишь месяц назад впервые побывавший в Калуге для участия в этих самых «праймериз»). «Регионалы» же, то есть в первую очередь та самая Котляр, настаивали на том, что проведенные «праймериз» могут иметь только справочное значение, а реальный порядок должно определять все же само региональное отделение (и тогда на первом месте оказывалась, естественно, сама Котляр).
Аргументы у обеих сторон были серьезны: «Центр» упирал на то, что «праймериз» есть в определенном смысле «воля народа» и что если народ решил поставить на первое место москвича – значит, так тому и быть. Котляр сотоварищи парировала тем, что результаты «так называемых праймериз» просто нельзя принимать всерьез: при общем числе избирателей в области порядка 800 тыс. человек в праймериз приняло участие… порядка 300 человек. Поэтому Котляр предлагала результаты «учесть по минимуму», то есть «победителя» Заякина включить, но на второе место. Такой «поощрительный приз».
В этом споре у Котляр, казалось бы, были наиболее выгодные позиции – ведь, в конце концов, документы в избирком подает именно региональное отделение.
Весь конфликт широко освещался в социальных сетях, в том числе и его непосредственными участниками, поэтому мы имеем информацию практически «из первых рук». Так, главный «директор-администратор», представлявший в этом конфликте «Центр», Леонид Волков писал, что положение представлялось ему затруднительным, ведь «региональное отделение находилось под полным контролем Котляр». Однако выход был найден!
Волков потом торжествующе рассказывал в своем выступлении перед коллегами по «Демкоалиции», что «подавить бунт» удалось так: Центральный совет Парнаса экстренно собрался в Москве и просто… взял да исключил Котляр из партии. После чего сам подал заявку на участие в выборах в облизбирком – с «правильным» порядком, где на первом месте был Заякин из Москвы, ни дня никогда не живший в Калужской области.
На фоне последующих грандиозных скандалов в той же Калуге и других городах, связанных с грубым отстранением представителей всех «демократических партий» от хотя бы включения в избирательные списки (мы об этом еще поговорим), мелкий эпизод с «бунтом Котляр» все быстро забыли. Почему я о нем сейчас вспоминаю?
Потому что мне он кажется ключевым для понимания причин общего плачевного положения со всеми партиями на постсоветском пространстве на протяжении всего постсоветского периода. Дело, конечно, не в конкретной калужанке Котляр и не в нелепых праймериз из 300 человек; дело в отношении «центр-регионы», а если точнее – в наглядно продемонстрированной беспомощности «регионалов» перед грубым давлением Центра.
Вся «игрушечность», как бы несерьезность противостояния в этом случае только подчеркивает глубину проблемы. Ведь «по-хорошему» в Калуге конфликтовали, конечно, сугубые маргиналы, не имевшие, понятно, никакого реального веса или ресурса ни в региональной, ни уж тем более в федеральной политике. Если уж совсем грубо сказать: «противостояли» пара десятков человек из «центрального аппарата» «партии» в Москве – и человек пять из «регионального отделения» «партии» во главе с Котляр. ВСЁ.
То есть весь список действующих лиц – как в камерной пьесе. И тем не менее в этой миниатюре оказался в очередной раз разыгран, как по нотам, извечный для России конфликт «центра» и «регионов»… в котором изначально у «региона» не было ни единого шанса.
По сути, главе регионального отделения партии в данной ситуации предлагалось или «делать, что скажут»… или «валить нах». Когда же тот попытался «упираться», его просто, как котенка, вышвырнули вон – и представитель «центра» (каким бы потешным этот «центр» не представал для стороннего наблюдателя) Леонид Волков рассказывал об этом с нескрываемым удовольствием и без тени смущения. При полном, заметим, одобрении «товарищей по партии» и «сторонников»… в самой Москве.
Важно отметить, что Волков и его веселые друзья не сделали, конечно же, ничего экстраординарного, ничего шокирующего. Наоборот – они поступили, можно сказать, нормально, «как большие». Они наглядно показали всем, что их «партия» точно такая же, как все остальные, такая, «как должна быть». Возможно, этим и обусловлен высокий процент одобрения их действий со стороны московской тусовки.
Беда лишь в том, что «норма» в данном случае – это совсем не то, к чему должен стремиться амбициозный партстроитель. Российская «норма», доставшаяся России от совка – это массовое отвращение и неприятие к любой партийной и вообще «общественной» деятельности. Но чтобы это понять, надо обратиться к истокам.
Подляна Ильича
В СССР всех поголовно «юных граждан Страны Советов» записывали в «общественные организации» буквально с начальных классов школы (и уже не выпускали из них вплоть до окончания институтов и достижения возраста 28 лет). Октябрята-пионеры-комсомольцы.
Это были, само собой, своеобразные «общественные» организации – многоуровневые, с охватом на всю страну и с жесткой системой подчинения «по вертикали». Главное, чему учили эти «организации» своих членов – учили в буквальном смысле, вплоть до заучивания наизусть – нескольким принципам, которые предписывалось усвоить как единственно возможные. Один из главных (его заставляли заучивать с прямой ссылкой на «дедушку Ленина», дескать, это именно он его придумал и с его помощью создал «партию нового типа») – это Демократический Централизм.
Совки должны были с самых младых ногтей накрепко усвоить, что «Демократический централизм» есть единственно возможный («всесильный, потому что верный») принцип построения любых общественных организаций, включая партии. Его суть проста: меньшинство всегда подчиняется большинству, а решения вышестоящих органов обязательны для нижестоящих. Основной акцент – естественно, на существительном «централизм», а прилагательное «демократический» идет тоже в специфически советском понимании – как подавление меньшинства большинством.
Демократический централизм и есть главная «духовная скрепа» Совка, а по наследству – и нынешнего режима. Надо сказать, что индоктринация прошла вполне успешно, картина мира и по сей день у населения сформирована прочно: люди уверены, что любые общественные объединения могут быть только такими, это «правильно». Поэтому если вдруг кто-то все ж собирается сделать «общественную организацию» или партию – старательно делают именно такую, «демократически централизованную», по заветам Ильича. «Иначе будет несерьезно».
Корни отвращения
Интересный, кстати, феномен. Вот есть у нас некий региональный активист-общественник, вступающий в общественную организацию (партию), блюдущую «демократический централизм» - то есть имеющую над собой некий «центральный аппарат». По сути, «региональный активист» обрекает себя на то, чтобы «делать что скажут» люди из этого самого «центрального аппарата», без права на что-то влиять самому (станешь «возникать» - выкинут, как ту же Котляр).
То есть «вступление в партию» для регионала – прямой аналог поступлению на работу в региональный филиал какой-нибудь крупной корпорации… но с одним весьма существенным отличием: в филиалах московских корпораций за работу платят деньги. А в «партии», получается, ты точно так же должен работать на далекого «дядю», но при этом еще и почему-то бесплатно! И не надо говорить про «работу на идею»; реальную идейность трудно совмещать с работой по указаниям сверху – тут уж либо одно, либо другое.
И не надо думать, что сию коллизию не понимают обычные россияне-обыватели – тут все на поверхности, а люди живут в стране всю жизнь и на бытовом уровне понимают ее ХОРОШО. Кто, с позиций здравого смысла (то есть с точки зрения обывателя) может «поступить на работу» в партию/корпорацию «за бесплатно»? Понятно, что только карьерист – тот, кто намерен подниматься по партийной лестнице и получить свои деньги ПОТОМ.
А карьеристов не любят. Обыватели, вопреки расхожим штампам, с уважением относятся к любым настоящим «идейным» - но всегда с подозрением, и даже легкой брезгливостью – к карьеристам. Отсюда и массовое презрение, столь характерное для России, к любой официозной что партийной, что общественной деятельности.
Если вдуматься, для любого жителя региона «партиец» - это тот, кто перешел на службу «Центру» и, соответственно, ради каких-то обещанных благ предал или готовится предать любые местные, региональные интересы – «предать своих». Таково начальное – и главное – условие игры, и все в России это понимают. С начальной школы. Это демократический централизм, детка.
Вот еще один пример из малоизвестных, «как работает демократический централизм». Самое начало 2003 года, второй тур досрочных выборов губернатора Магаданской области. В первом туре 4место занял глава местного отделения СПС Сечкин с почти 10% голосов. Во втором туре ожидается яростная борьба между мэром Магадана Карпенко, которого вовсю поддерживает Москва, и заместителем убитого губернатора Дудовым.
Кого перед вторым туром поддержать лидеру СПС? Сам он, как и люди из его отделения, склоняется к тому, чтобы поддержать Дудова; Дудов хоть и отстает по итогам от Карпенко более чем на 10%, но его репутация куда лучше: про мэра Магадана в области ходят неотвязные слухи, что он как-то причастен к убийству бывшего губернатора, с которым был «на ножах».
Сечкин уже готов был выступить в местной прессе с призывом во втором туре голосовать за Дудова… как вдруг из центрального аппарата партии СПС пришла директива – надо поддержать Карпенко! Как, почему? До объяснений московские сотрудники СПС не снизошли, сказали – просто надо, и все (и лишь много позже выяснилось, что «наверху» произвели своеобразный «размен»: Чубайсу, тогдашнему главе РАО ЕЭС, правительство пообещало какие-то послабление по тарифам и прохождению нужных РАО законов в Думе – но в обмен на то, чтобы «человек СПС» поддержал «кого надо» на Колыме).
Сечкин нехотя наступил на горло собственной песне и поддержал «кого надо», что, впрочем, Карпенко не помогло – Дудов все равно выиграл. «Зато» после всей этой истории с «выкручиванием рук» ни о каком авторитете среди избирателей области местному СПС и ее лидеру говорить уже не приходилось, как, впрочем, и о добрых отношениях с избранным губернатором…
Центральный аппарат СПС, впрочем, едва ли заметил «потерю бойца». Он ведь тоже действовал «по правилам», «так, как все» - вплоть до самороспуска партии через 5 лет после описываемых событий.
Ошибка Каца и Навального
Вернемся еще раз к событиям лета прошлого года в нескольких областях России – Калужской, Новосибирской и Костромской. Несколько «новых партий» - «Гражданская инициатива» и «Демократическая коалиция» - пытаются поучаствовать в выборах региональных Законодательных Собраний, для чего ценой невероятного напряжения всех сил собирают подписи граждан в свою поддержку. Подписей надо собирать очень много – десять тысяч и даже больше в КАЖДОМ регионе. Партийные лидеры – Навальный и Волков с одной стороны, Максим Кац и Нечаев с другой – руководят всем процессом и выражают твердую уверенность в «победе», то есть на самом деле всего лишь в том, что избиркомы примут представленные подписи и зарегистрируют их партийные списки.
Подписи собирают, причем Навальный даже спешит назвать их «самыми идеальными в мире подписями». Избирательные комиссии, однако, этого мнения не разделяют: под надуманными, а зачастую и просто издевательскими предлогами значительную часть собранных подписей признают «недействительными» - и в регистрации отказывают. Выборы для «новых партий» заканчиваются, по сути, даже толком не начавшись.
Все эту скандальную канву прекрасно представляют себе все те, кто хотя бы в минимальной степени следил в прошлом году за российской политической жизнью. Так называемая «несистемная оппозиция» - причем даже разными «колоннами», с разных сторон – захотела попробовать свои силы в легальном избирательном процессе, «поиграть по правилам», поагитировать электорат – и была весьма грубо отброшена в сторону. НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО (за единственным исключением – в порядке особой милости «Демкоалицию» в последний момент допустили поучаствовать в кампании в самой глухой провинции – в Костромской области).
По сути, в 2015 году именно приключения «несистемной оппозиции» на выборах в регионах и стали главным событием политической жизни. Просто потому, что все прочие – многочисленные – состоявшиеся выборы (за исключением, может быть, только выборов иркутского губернатора) были именно «выборами» в кавычках, то есть не предполагали вообще никакой интриги. Хотя власти сделали все, чтобы и с «несистемщиками» никакой интриги не возникло: пользуясь полным контролем как над местными и региональными властями (избиркомы), так и над судебной системой (суды), Управление Внутренней Политики Администрации Президента попросту отдало приказ «зарубить» «новые партии» на дальних подступах – не дать им даже зарегистрироваться. И это удалось.
Задумаемся: а был ли шанс избежать такого сценария? В каком случае у партий все же был бы шанс как минимум получить заветную «регистрацию»?
На самом деле представить себе условия, при которых издевательские крючкотворы были бы вынуждены отступить, не так трудно. К примеру, что, если бы с протестами против «издевательского отказа в регистрации» в Новосибирске и Калуге выступили бы 10-15 тысяч демонстрантов на площади перед мэриями этих городов? Что, если бы организованные акции в поддержку этих партий с лозунгом «Зарегистрируйте их!» выступили бы, к примеру, местные врачи или автомобилисты-частники? А если бы начались (не дай бог, конечно) перекрытия улиц возмущенными пенсионерами…
Возможно, конечно, что на это власти ответили бы жесткими силовыми разгонами. А может, и нет. Все-таки идти на силовую конфронтацию с многочисленными гражданскими могли и не решиться, тем более, по такому, в сущности, ничтожному поводу, как регистрация. Могли бы и пойти на попятный.
Однако зададим себе вопрос: если некая партия, как мы предположили, имеет возможность организовать митингово-силовое гражданское давление на органы власти, принявшие не устраивающее эту партию решения – не значит ли это, что у данной партии в данной местности УЖЕ имеется некая власть? Конечно, да. И в этом контексте допуск такой партии на выборах выглядит абсолютно естественно и цивилизованно – как возможность своего рода конвертации теневой, неформальной «власти» над уличной стихией в формальные депутатские мандаты и фракции, позволяющие контролировать легальный политический процесс легальным образом.
Отметим этот момент. Получается, что даже в унылой российской действительности с, казалось бы, полным контролем «админресурса» за «политической поляной», в принципе возможно себе представить условия, при которых новая политическая партия получит возможность участия в легальных выборах. Для этого, оказывается, такая партия просто должна уже ДО выборов обладать поддержкой «улицы», своего рода «теневой властью».
Похоже на известную шутку про банкиров – которые якобы дают кредит только тому, кто в состоянии доказать банкиру, что вполне в состоянии вести дела и без этого кредита, «денег достаточно». Так и здесь: российская «независимая» партия может быть допущена «в круг» и начать легальную агитацию – но для этого ей «всего лишь» надо УЖЕ иметь влияние на достаточно широкие городские массы.
Проблема «Парнаса», НДП и прочих подобных партий как раз в том, что они раз за разом идут на выборы, чтобы «закрепиться во власти». Реальность же в том, что власть над избирателями надо иметь уже ДО и ПОМИМО выборов. Это является важнейшим условием, без которого участие в выборах не имеет смысла.
Нанизаться на государство
Почему же все эти «партии» - неизвестные широкому избирателю и не имеющие на него, по сути, никакого влияния – так упорно вновь и вновь лезут «избираться», хотя власти всякий раз отбрасывают их сапогом, все более грубо и небрежно? В последние 10 лет оппозиционерам, как правило, даже не дают «проиграть» на выборах – гораздо чаще их, пользуясь Избирательным Кодексом как дубинкой, до выборов просто не допускают. Мэрская кампания Навального 2013 года до сих пор остается ярким, но исключением.
То есть вроде бы все понятно, расклад сил предельно ясен: «пробиваться» нет смысла, потому что есть четкий приказ «не пущать», а противостоять соединенному напору избиркомов, судов и милиции, где «рука руку моет», никакая партия «не из списка утвержденных» заведомо не в состоянии. Навальный и Кац аж до 2015 года весьма наивно считали, что они смогут бороться с произволом избиркомов, если просто станут «очень-очень тщательно готовить документы» - но реальность опровергла их расчеты весьма грубо.
Почему же все равно продолжались эти «атаки в лоб» на хорошо укрепленные позиции, по полностью «пристреленной» местности? Ответ прост. «Новые партии» рвутся любым способом, хоть как-то «закрепиться в госструктурах»… потому что вокруг них пустота. Вакуум.
Пустота в социально-организационном смысле. Людей вокруг вроде много (в одном Новосибирске больше миллиона жителей), а независимых структур – практически нет. Это то, что мы подробно обсуждали в предыдущих главах. Единственные реальные организационные структуры – государственные и квази-«общественные», а на поверку – все равно государственные.
Именно поэтому в России любая партия стремится хоть как-то прорасти в государственную «ткань». Или ты в этом «вакууме» и за тобой твои 30 сторонников (стандартный размер «независимой партии» в России) – или ты хотя бы как-то «зацепился» парой депутатов, те ввели «своего» чиновника средней руки, и вот, глядишь, от тебя уже какой-то след в «общественной жизни».
Понимая это, мы поймем и гениальную фразу Черномырдина «Какую партию ни делаем – все КПСС получается». КПСС – это ведь и есть идеальный образ партии-паразита на госструктурах, слившегося с ними до полной неразличимости, тот самый «недостижимый образец», к которому и стремятся все «партии» в России.
Если в обществе отсутствует «социальная матрица», слияние с государством – единственный путь выжить для новой общественной структуры. Парадокс и своего рода «российская ловушка»: здесь общественная структура знает, что может выжить, только «подключившись» к государству – и выживает… переставая быть общественной, то есть теряя свою сущность.
B2B против В2С
Что же делать партийцам в выморочной российской реальности? Мы, думается, теперь уже поняли, что никаких партий в России нет до сих пор – партии нужно создавать «с нуля». Но как?! До сих пор, на какой бы «идеологической платформе» ни шел бы «партбилдинг», после заветной цифры «30 активистов» наступал естественный предел (в случае попытки независимого развития). Или же «партлидер» шел под АП, тогда государство милостиво позволяло «накачать» в партию любое искомое число «членов», хоть даже и сотню тысяч – но это дело не меняло.
Проблема, видимо, в той самой системной ошибке. В России все партии упорно делают не с того конца. Корневая ошибка – попытка строить партии на индивидуальном членстве. Это – квадратура круга.
Чтобы это понять, обратимся к базовым понятиям маркетинга. Любой маркетолог знает корневое отличие систем продаж по принципу business-to-business (b2b) от business-to-сustomer (b2c). То есть широких, массовых продаж конечным потребителям от продаж полуфабрикатов для профессиональных переработчиков. Грубо говоря – одно дело продавать гамбургеры, другое – котлетоделательное оборудование для Макдональдсов и других подобных забегаловок.
Окучивать конечных потребителей в чем-то просто – тут нужен напор, кураж, массированная реклама и так далее. Для того, чтобы продавать что-то профессионалам (b2b) – нужно несколько другое: готовность к длительным и непростым переговорам, терпение, умение прислушиваться к клиенту, гибкость, конструктивность.
Главный Секрет «партбилдинга» таков: нормальная партия – это на самом деле структура второго уровня; партия – не для людей, партия – для организаций. Поэтому создание партии – это типичный процесс b2b. О том, что это должны быть за организации, мы говорили в Третьей части. Коротко – это «организации для себя»: общественные организации типа «союза библиотекарей» или «совета автомобилистов», профсоюзы, клубы работодателей и т.п.
Если сказать еще грубее: партия – это специальная структура, которую создают неполитические организации для выражения своих политических требований. Точнее – или создают, или пользуются уже имеющейся.
И вот тут – интересный вопрос: а как же, спросят, создавать в РФ партии, если вы сами же говорите, что в России отсутствуют те самые «Общественные организации»??
Хороший вопрос. И он означает только одно: если вы действительно хотите создать партию в России – не надо создавать партию. Создавайте сначала общественные организации! Да-да. Если Вы живете в пустыне и очень хотите собирать грибы – не надо бродить по барханам и тщательно смотреть под ноги, это бесполезно. Сначала посадите деревья. Будут деревья – будут и грибы.
А если еще точнее – не общественные организации, а гражданские сообщества. Что это такое и чем одно отличается от другого? Об этом – в следующей части.
первоисточник -->